Читаем без скачивания Полведра студёной крови[СИ] - Артем Мичурин

— Отобьюсь.

— Тогда жди тут, а я пойду, шмотки заберу. Только не напивайся.

Едва я успел вернуться и подсесть за стол к беззастенчиво жрущему и, что особо возмутительно, пьющему Ткачу, как в кабак завалилась странная компания из трёх обмудков. Ничуть не удивился бы, окажись они бродячими циркачами, но разговор пошёл не о фокусах.

— Нам нужно поговорить с вами, джентльмены, — произнес тот, что постарше. Его можно было бы принять за главного, кабы не клетчатое одеяло, накинутое на плечи, словно у нищеброда, ищущего, куда бы приткнуться.

— Валяй, — я тихонько расстегнул кобуру, видя, что подходить ближе они не собираются, а значит и планов на рукопашную не имеют.

— Окей. Боссу не понравилось, что в его городе так много чужаков, — "одеяло" посмотрел на Ткача. — Тебя, Леха Москва, здесь еще терпели, как местного дурачка, но этого мутанта нам тут не нужно.

В иные времена посмевший сказать такое капитану наемников, как минимум, уже разглядывал бы свои зубы на полу, а этот клоун все еще лыбился во все тридцать два целехоньких и постоянно ими что-то жевал. Второй придурок в колпаке с козырьком на затылке тоже жевал. Я вообще заметил, что многие из местных постоянно двигали челюстями, но не глотали. Болезнь у них что ли какая-то?

— Кто такой Босс? — позволил я себе, недостойному, поинтересоваться.

— Шит! Находиться в городе второй день и не знать, кто такой Босс — это очень опрометчиво с твоей стороны, бой, — воскликнул тот, что в колпаке.

— Босс — это Босс, — пояснил "одеяло". — Это человек, благодаря которому все еще существует этот город, и который в этом городе решает все. Например, сколько будет стоить овес в следующем году, в какие дни можно колотить своих жен и когда вам выметаться отсюда: сегодня или чуть погодя.

— Понятно, — я посмотрел на Ткача, задумчиво ковыряющего вилкой в зубах.

— Велл. Босс любезно даёт вам сутки на сборы, и гуд бай, — словоохотливая парочка и промолчавший все это время верзила в куртке с выцветшей надписью "NBA" развернулись и вышли из кабака.

— Ты это специально, — нацелил в меня вилку Ткач, разговаривая, будто, сам с собой. — Специально всё это замутил, да. В людном месте, бухло… развести на пьяный базар про горы, чтобы все слышали… чтобы спровоцировать. А я только-только работу постоянную нашёл…

— Господь с тобой, Алексей. Не вали с больной головы на здоровую. Кстати, а что за работа?

— Какая теперь, нахуй, разница?

— Да просто интересно, чем занимается отставной капитан наёмников — посуду моет или сортиры чистит. А может ты это… того… своим суровым тренированным телом приторговываешь?

— Сейчас допиздишся.

— Ладно, не кипятись. Помогу я твоему горю.

— Пополам.

— М-м?

— Барыш с хранилища. Я хочу половину от найденного. И все расходы на тебе.

— Не вопрос.

— Тогда нам пора приступать к сборам.

— Вот это я понимаю — боевой настрой! Молодчина. Только, боюсь, в это время не много найдётся торгашей, способных удовлетворить наши насущные потребности.

— И то верно, — сверился Ткач с часами.

— Бармен! — щёлкнул я пальцами, — Уверен, что не хочешь продлить мне аренду на ночь?

— Катитесь нахуй! — донеслось из-за стойки.

— Вот такой сервис, — развёл я руками, апеллирую к Ткачу. — Придётся у тебя клопов кормить. Не возражаешь?

— Надеюсь, ты без зверюги.

— Его зовут — Красавчик. И сегодня он нам компанию не составит.

— Тогда лады.

Ткачёвская конура оказалось скромной даже по меркам нищих окраин Соликамска. Перешагнув порог комнатушки на цокольном этаже полуразрушенного монстра из красно-чёрного кирпича, бывшего некогда котельной, я подумал: "Не лучше ли будет поискать ночлег в заброшенных многоэтажках?". Но Ткач растопил "буржуйку", и это, с учётом ночных заморозков, убедило меня остаться.

Отсветы огня, пляшущие по выщербленным кирпичным стенам, создавали зловещую атмосферу, а крохотное оконце с решёткой под закопченным потолком вызывало воспоминания о тюремных казематах. Да и мебели здесь было не больше, чем в апартаментах казённого дома: сколоченный из едва отесанных досок топчан с жиденьким матрасом, стол, табурет и две полки, заставленные кухонным скарбом. Ну, хотя бы чисто и не воняет крысиной мочой.

— Держи, — бросил мне Ткач драное пальто.

— А разве по правилам гостеприимства ты не должен уступить мне кровать?

— Перебьёшься.

— Эх, не командный ты игрок, Алексей, — я расстелил в свободном углу пальтишко, скрутил в качестве подушки плащ и улёгся, но сон не шёл. — Прости.

— А? — обернулся Ткач, слегка ошарашенный.

— Прости меня, Алексей, за то, что испоганил тебе жизнь.

— Стебись-стебись, — вернулся он к взбиванию пролёжанного матраса.

— Нет, серьёзно. Ведь у тебя наверняка были планы на будущее. А тут появился я, как снег на голову, и всё разрушил. Нда… Здесь чувствуется отсутствие женской руки. Ты не думал остепениться? Сколотить вторую кровать, может быть даже пару-тройку вешалок. А там и о детишках подумать можно.

— Ага. Я — завидный жених, между прочим. У меня есть "буржуйка". Тут многие очагом обходятся с дырой в потолке.

— Дьявол. Прекрати. Меня снедает стыд.

— Охота поболтать за жизнь? — Ткач улёгся, поставив автомат к изголовью, ПМ под подушкой тоже не ускользнул от моего внимания. — Расскажи тогда, что с Сиплым? Давно хотел узнать.

— Сиплый? А что с ним сделается? В последний раз, как я его видел, был жив-здоров. Ну, относительно здоров, для наркомана.

— Почему ты его не убил? Ведь Фома наверняка заказал всех. К тому же, насколько я заметил, вы не слишком ладили.

— Знаешь, как говорят: "От любви до ненависти один шаг". В обратную сторону столько же. Сиплый мне… нравится.

— Ого, какие откровения.

— Ну, а что ты хотел? После твоей выходки мы остались в том бомбоубежище. Только мы двое. Тишина, лишь мерный плеск воды нарушает покой подземелья. А когда погас фонарь, мы погрузились в полнейшую непроглядную темноту. И… пятнадцать часов кряду разбирали устроенный тобою завал. А это, знаешь ли, сближает.

— Понимаю.

— Кстати, Сиплый обещал при первом же удобном случае вырезать твои коленные чашечки, и бросить тебя в лесу на радость зверушкам. А я предложил запустить рыжих муравьёв на твою оголённую печень.

— Как мило. Вы обменялись кольцами?

— Спокойной ночи.

— Ага, и тебе сладких снов.

Глава 14

Закупаться в дорогу мы начали с самого утра. Пришлось даже потоптаться возле дверей лабаза, ожидая открытия. А перед этим Ткач проснулся в полпятого, схватил листок бумаги с карандашом и, как буйно помешанный, начал строчить что-то, бубня себе под нос. Оказалось, он полночи обдумывал список покупок и, как только тот полностью сформировался в голове, бросился его записывать. Да, с чердаком у этого мужика определённо проблемы.

Список вышел на две страницы убористым почерком. При этом всё, что касалось одежды, обуви и спальных причиндалов, имело пометку "х2". Увидев, сколько всё это стоит, я потребовал умерить аппетит, на что Ткач ультимативно заявил о своей готовности немедленно выйти из дела, если я лишу его второй пары рукавиц или шерстяных панталон. Лыжи, палки и снегоступы были также продублированы с обескураживающим своей простотой пояснением: "А вдруг сломается". Единственной моей победой стала удачная попытка уговорить его на покупку двух ледорубов вместо четырёх, и ограничиться одной спиртовой горелкой. Дороже всего вышла палатка из двухслойного брезента, напоминающая крохотный железнодорожный вагон и обошедшаяся мне в три золотых с копейками. А всё потому, что мой ебанутый напарник пускал коту под хвост все попытки торговаться, просто указывая на товар и говоря: "Это берём по любому".

Перечень провианта, который Ткач планировал жрать в походе, превысил ассортимент двух продуктовых лавчонок, так что нам пришлось изрядно помотаться по Соликамску, чтобы в не базарный день удовлетворить непомерные аппетиты покорителя тайги. Крупы, соль, сахар, чай, сухари, полмешка чеснока — "от цинги", вяленое мясо, солонина, копченная рыба, сало в совершенно непомерных объёмах, сушёные грибы, какая-то овощная хуета, и, конечно же, шестидесятиградусный спирт в двух пятнадцатилитровых канистрах "для горелки". Всю эту гору барахла нужно на чём-то везти.

Изначально я думал прикупить один из виденный у аборигенов трициклов с громадными колёсами низкого давления — такой и по болотам, и по снегу не забуксует. И купил бы, не опустоши Ткач мой кошелёк. После марафона по лабазам трицикл стал мне не по карману. Положение не выправила и продажа моей клячи. Более того, денег не хватило даже на ездовых собак, которых здесь звали лайками. К тому же, использование собак осложнялось наличием в нашей команде Красавчика. Ткач — финансовый гений — предложил "из соображений экономии" его и запрячь в сани. И я уже почти согласился пожертвовать своим прикрытием, но тут нам на выручку пришёл "Птичий рынок". Не знаю, почему птичий. Торговали на нём исключительно двуногим товаром, даже и не помышлявшем о крыльях. Цены приятно удивляли.